Проект “Живая политика” объединяет людей, которые решили идти в пол…

Проект “Живая политика” объединяет людей, которые решили идти в политику. Консультанты помогают им грамотно провести избирательную кампанию, учат без ошибок заполнять документы, советуют, как проводить встречи с избирателями. На сайте и в региональных СМИ публикуются статьи о кандидатах. Читателям инициаторы “Живой политики” предлагают стать донорами, волонтерами проекта или наблюдателями на выборах.В 

Когда все достало

— В чем отличие проекта “Живая политика” от похожих проектов по обучению кандидатов в депутаты, которые делают Максим Кац с Дмитрием Гудковым и “Открытая Россия”?

— У них отношение к ситуации политическое: надо под своим брендом взять побольше мест в парламентах и советах. У меня другой взгляд. Мы говорим про человеческий капитал, про развитие людей. Нам важно показать, что это явление. Я не хочу этих людей “приватизировать”, заставить работать на себя, сделать партию. У нас есть кандидаты из КПРФ, некоторые из “Объединенных демократов”, навальнисты, из “Яблока”. Я сама лично провожу консультации, объясняю, как надо вести избирательную кампанию. Мы пытаемся продвинуть их в разных СМИ. Чем больше таких проектов, тем лучше.В 

Но, впрочем, без тонкого взгляда, наверное, не заметишь отличия. Я с радостью вижу, что наш проект заставил людей больше говорить о местных выборах. Дело в том, наш проект люди не воспринимают как прагматический и узкополитический.В 

— Сколько человек уже к вам обратились? Сколько среди них молодежи?

— Очень много молодежи. Хотя и немолодежи тоже много. Мужчин больше, чем женщин. Среди женщин есть и юные, но в основном это политики 40–50 лет.В 

— Вы понимаете мотивацию этих людей?

— Она делится на два вида. Первые — это политические активисты, которые были на Болотной площади, ходят на протесты. Они пришли к пониманию, что избираться надо, что протест без попыток войти во власть не работает.В 

Вторые — это те, кого все достало. Вот жил человек до 2018 года, и тут его настигла пенсионная реформа. Или власти решили построить мусоросжигательный завод недалеко от его дома. И они увидели, что депутаты против них, суды против них, все против них. Значит, им самим надо идти во власть. Второй путь выбирают взрослые женщины. Вообще среди зарождающихся политиков очень много многодетных матерей. Для меня это было открытие. Возможно, они вокруг меня концентрируются. У них четверо, пятеро детей, и они находят время заниматься выборами.В 

На сайте “Живая политика” можно найти информацию о 68В кандидатахВ из 31 города. Еще больше 20 человек пока не зарегистрировались, но уже получили консультацию от экспертов проекта. Во Владимирской и Томской областях к проекту подключились по шесть человек, все — мужчины. В Новгородской области — семь женщин и четверо мужчин. Самому молодому участнику проекта — 20 лет. В борьбу за депутатские мандаты включились люди разных профессий и разного социального статуса, в том числе врач-терапевт, огранщик алмазов, системный аналитик, водитель скорой помощи, тьютор в школе, несколько инженеров.

На сайте "Живой политики" отмечены города, где живут кандидаты, сотрудничающие с проектом

— Моя знакомая, которая живет в Сыктывкаре, решила идти в политику, потому что ее все достало. Выдвигается она от парламентской партии. И когда она посмотрела, как построена работа внутри партии, то сильно удивилась. Ее главное удивление было в том, что большинство членов не ставят перед собой долгосрочныхВ целей.В 

— Многие не играют вдолгую, потому что у них нет своей внутренней мотивации. Как только они начинают задумываться о том, как реально можно улучшить жизнь, они ищут пути, разбираются в вопросах, составляют базу контактов сторонников.В 

Первое, что надо сделать, когда человек решает пойти в политику, — спросить: а кандидат точно этого хочет?

Может, не надо? Это ведь сложно, это время, это деньги, это силы, опасность. Люди говорят “да”, проводят избирательную кампанию, иногда после этого понимают, что это все-таки не их дело. Ведь на выборах надо вступить с избирателем в долгосрочные отношения, надо приручить избирателя. В это надо постоянно вкладываться. Это как любовь или семья.В 

— Мы видим, что против независимых кандидатов используют методы черного пиара. И эти методы, как мне кажется, не поменялись с нулевых или начала 10-х годов. Мы по-прежнему видим фильмы, как на НТВ или РЕН-ТВ, — “Либералам — черным налом”, “Патологоанатомия протеста” и другие. Эти методы до сих пор работают? Какой эффект они производят на людей?

 — Не знаю, надо проводить исследования. Но мы всех своих слушателей учим, что любой пиар, кроме некролога, — это пиар.В И хотя у нас есть и избиратели, которые все еще смотрят телевизор, каким-то образом от него зависят, с каждым годом доверие к телевизору снижается все больше, растет возраст телевизионной аудитории. И когда про меня сейчас снимали передачи, я не заметила, чтобы это как-то отразилось на отношении ко мне. Они уже так много врали, что люди больше не верят.В 

Люди хотят слушать про свои проблемы, а им про Украину рассказывают. Вот, например, в спецприемнике вВ Можайске, куда меня посадили в прошлом году в связи с моим желанием баллотироваться в Мосгордуму, я много говорила с охранниками. Они в первый раз увидели политического арестанта. Они рассказывали: “Вот я смотрю телевизор, а почему по нему не рассказывают, что у нас зарплата такая маленькая? Вот моя жена — медсестра, и их бесплатную лабораторию, где брали анализы на ВИЧ, закрыли”.В 

Многие люди уже настроены на будущее, и они видят, что их обманывают. Они не верят, у них другие приоритеты.

В 

Игра вдолгуюВ 

— И ваш проект по продвижению кандидатов, и проекты Каца — Гудкова и “Открытой России” некоторые называют “политическим убером”. Но это сравнение не лишено логики. Ведь вашей “политической машиной” может воспользоваться человек, который приедет на ней к самим выборам. А после подсчета голосов он “продается” власти, становится, условно говоря, сторонником “Единой России”. Видите ли вы в этом опасность?

— По поводу “политического убера”. Я не очень люблю проекты, рассчитанные на тактический политической успех, каким был проект В«муниципального убераВ» в Москве во время выборов 2017 года. Там было много случайных людей. Потом кто-то из них В«переобулсяВ», хотя и небольшое количество. Многие разочаровались, перестали приходить на заседания. Им обещали, что они станут депутатами и мир перевернется, а оказалось, что им надо по подвалам ходить, помойки инспектировать. А еще и граждане недовольны.

Я сторонник тех проектов, которые дают развитие. Этим и отличается “Живая политика”. Мы ничего кандидатам не обещаем. Мы даем, если они сами проявляют инициативу.

Мы не делаем за них листовки, мы только их консультируем. Наши юристы всегда говорят, что люди должны собрать хотя бы несколько подписей, чтобы люди научились или показали, что они умеют составлять документы. На мой взгляд, это выглядитВ как шутка, но для кого-то это важно.В 

С другой стороны, опасность того, что придут случайные люди, всегда есть. Очень многие политики отказались поддерживать наш проект именно поэтому: а вдруг вы кого-то не того поддержите. Мол, это вопрос репутации.В 

У нас очень много оппозиционных политиков, которые боятся не властей, а что-то делать и выглядеть неудачниками. Но я считаю, чтоВ при таком подходе лучше вообще ничего не делать:В тогда не будет риска потерпеть неудачу.

Когда ты что-то делаешь, то неудачи — это неизбежная часть жизни.В 

Ничего страшного в том, что кто-то куда-то перейдет, нет. Но есть понимание, что это будет происходить реже, потому что издержки большие. Если тебе все равно, то иди от “Единой России”. Зачем идти от проекта, на одного из организаторов которого возбуждено уголовное дело?В 

В«Задача выборов 2021 года — сохранить хотя бы нынешний уровень их фальсификацииВ». Политологи и общественники — о том, как обеспечить участие граждан во власти

Препятствия — это возможностиВ 

— Год назад в беседе с директором интернет-проектов Школы гражданского просвещения Александром Шмелевым вы на вопрос, зачем участвовать в выборах,В ответили: “Власть навязывает фатальность в этом вопросе, прививает выученную беспомощность, именно поэтому важно показывать пример”. Ваше мнение за этот год изменилось?

— Нет. Я считаю, что любое развитие человека всегда идет на пользу. Когда человек развивается, он приходит к другому состоянию, тогда и общество развивается.В 

Все хотят быстрой революции или фатальных событий, из-за которых власть быстро бы поменялась. Но, если люди не поменяются, мы будем воспроизводить одно и то же. А чтобы люди менялись, нужны усилия.В Современные психология и педагогика говорят, что люди могут меняться в любом возрасте. А задача государства и общества — развивать человеческий капитал: помогать развивать компетенции людей, их социальные связи, их внутренние качества.

Никогда ничего не бывает бесполезно, но другой вопрос — насколько это можно сделать быстро. Уже очевидно: быстро ничего не получится.

— Но ведь за этот год изменился контекст. У нас приняты поправки к Конституции, выборы теперь могут проходить три дня. Проблем стало больше. Это разве не меняет отношение?

— Государство пытается ухудшить демократические институты. Тем важнее сопротивляться этому. Чем больше давление, тем больше должно быть сопротивление. В конечном счетеВ мы понимаем, что далеко не везде система одинаковая. Даже с тремя днями голосования и фальсификациями популярный кандидат, если он сумел привести свой электорат на выборы, все равно выиграет. Любые препятствия — это возможности. Так что пока мы не ставим на выборах крест.В 

При этом, поскольку против меня возбудили уголовное дело [по “дадинской статье” В«Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетированияВ»], я, скорее всего, не смогу баллотироваться сама. Но это не значит, что такая ситуация в обществе в целом.В 

В 

— Понимают ли участники проекта “Живая политика”, какую цену они могут заплатить?

— Многие понимают. Цена не такая большая, но, конечно, она есть. Ты тратишь свое свободное время, у тебя могут возникнуть проблемы на работе, могут уволить.В НоВ тем не менееВ рисков для муниципальных депутатов не так много, как для федеральных политиков. Я не сторонник запугивания людей. На меня уголовное дело возбудили только после того, как я провела федеральную кампанию против принятия поправок к Конституции. Даже тем депутатам, которые подписали обращение против госпереворота, никто палки в колеса не вставлял. Массовых репрессий нет, они бьют по лидерам.

Власть думает, что надо перебить нескольких игроков — и все сдуется. А то, что протест идет снизу, что он никем не управляется, в Кремле не очень понимают.В 

— Читал ваш Twitter. Вы привели там слова кандидата в президенты Беларуси Светланы Тихановской о том, что в стране нет лидера, лидеры — мы все. И вы написали о том, что стремитесь к этому в России. Разве эта модель жизнеспособна?

— Все лидеры — это не отсутствие лидера. Есть люди, которые могут формулировать цели, есть люди, которые могут вести за собой. Но их должно быть много!В 

— Так все же будут тянуть одеяло на себя.

— Нет. Вы же видите, что не тянут, что они умеют договариваться. Люди вообще умеют договариваться. Если бы не умели, то человечество не полетело бы в космос, а сидело бы на пальмах. Эволюционно мы так устроены: мы научились распределять роли, напримерВ охотясь на мамонта. Одни охотятся, другие дома сидят и следят за очагом. И это умение сделало нас людьми.В 

— Тогда вопрос в эффективности.В 

— Мир меняется. 100 лет назад мы бы не были настолько эффективны, потому что не было такого уровня коммуникаций. А сейчас новое качество взаимодействия.В 

Если посмотреть на историю, то мы увидим, что качественный прорыв произошел, когда люди стали обмениваться информацией. Появилось книгопечатание, и оно привело к новому качеству жизни в обществе. Это, по сути, — к капитализму и демократии, которые сейчас кажутся нам естественными. Этого всего не было, потому что не было книг.В Соцсети — то же самое. Прямая коммуникация дает возможность не аккумулировать всю информацию в человеке. Telegram-канал может заменить человека, это может быть группа авторов. Как, например, NEXTA в Белоруссии. И это не значит, что канал управляет обществом. Если бы он не попадал в нерв общества, не отражал то, что думают люди, он не был бы популярным.В 

Люди меняются. Они становятся гораздо более осознанными. У меня есть замечательная иллюстрация. В прошлом году меня привезли в спецприемник и попросили снять шнурки. Я спросила, зачем это делается. Сотрудник мне ответил, что так положено законом, инструкцией. И я его спросила, как он сам считает, зачем это нужно. Человек думал минуты три, потом сказал: “Наверное, чтобы не повесились”. А я ему: “Ну вот у меня кипятильник есть, на нем это сделать гораздо проще. Или на простыне”.В 

Это такой уровень отношения, когда есть инструкция — и поэтому я делаю.

Мы же хотим, чтобы появилось больше людей, которые делают что-то, потому что сами этого хотят. И в этом смысле хорошие новости для россиян заключаются в том, что, согласно исследованию социологов Михаила Дмитриева и Сергея Белановского, в России уровень осознанности растет и фокус контроля перемещается внутрь.

Да и отношение к происходящему в обществе изменилось. Так что в обществе (в отличие от государства) все идет в нужном направлении. Просто должна появиться критическая масса людей, готовых осознать свое лидерство. И проект В«Живая политикаВ» призван выявлять таких людей и помогать им.В 

Социальное моделирование и оптимизм

— Насколько сейчас муниципальные депутаты могут влиять на принятие решений?

— Это зависит от того, Москва это или не Москва. В Москве мало полномочий. Депутаты тут как английская королева: статус есть, а полномочий нет. А вне Москвы у городского совета достаточно большой бюджет и больше полномочий: они занимаются благоустройством, ремонтами, дорогами, школами.

Я после трех лет работы муниципальным депутатом в Москве чувствую, что порой устаю бороться с этими ветряными мельницами. Чиновники иногда не соблюдают даже те законы, которые есть. Ты пишешь в прокуратуру, а она не реагирует. Так же и Следственный комитет. Но при этом бывают локальные победы.В И людям важно понимать, что есть те, кто хотя бы пытается их защитить, а не просто равнодушно проходит мимо.

— Еще одна цитата с вашего сайта: “Двадцатые годы станут годами перемен. Перемен, которые будут успешными, если мы с вами захотим их таковыми сделать. Я не говорю, что будет легко. Но я говорю, что будет. Будет движение, будет работа, будут победы”. Это оптимистичный взгляд на вещи, это красивые слова или вы в этом искренне убеждены?

— Я всегда говорю то, что думаю. Поэтому это оптимистичные слова о реальном взгляде на вещи. Мы же не физикой занимаемся. Мы занимаемся социальным моделированием. Когда мы говорим, мы влияем на то, что происходит. Мы не можем смотреть со стороны. Когда политолог Екатерина Шульман говорит о том, что 80% диктаторов, которые первыми применили силу, уходят, то это влияет на людей. Они проникаются уверенностью в себе и действуют. Поэтому у нас нет позиции стороннего наблюдателя в социальной жизни. Если ты смотришь на вещи оптимистично, то они и будут происходить оптимистично. Я очень хочу, чтобы общество прониклось оптимизмом и избавилось от выученной беспомощности.

Подробнее читайте на 7x7-journal.ru ...

48 +