Своими воспоминаниями о военном детстве поделилась ветеран труда Людмила Сергеевна Русакова, которая долгие годы служила в уголовном розыске Министерства внутренних дел республики.

Своими воспоминаниями о военном детстве поделилась ветеран труда Людмила Сергеевна Русакова, которая долгие годы служила в уголовном розыске Министерства внутренних дел республики.

Русакова Л.С. Подполковник милиции в отставке. Родилась 12 ноября 1934 года. В органах внутренних дел служила с 1965 по 1991 годы. Завершила карьеру в должности старшего оперуполномоченного по особо важным делам ОУР МВД Марийской ССР. Награждена медалями и знаками: «Заслуженный работник МВД СССР», «За безупречную службу» всех трех степеней, «Отличник милиции», другими ведомственными наградами.

«Мы не знали значения этого слова…»

Родилась Людмила Сергеевна в деревне Лапшино, на месте которой пролегает сегодня в Йошкар-Оле улица Ольги Тихомировой – уроженки этой деревни, героини партизанского движения. Когда началась война, Людмиле исполнилось всего шесть с половиной лет. А поскольку она была старшей из троих детей, на ее плечи легли не только хозяйственные хлопоты и помощь маме, которая от зари до зари трудилась в колхозе, но и заботы о малышах.

– Отца вызвали в военкомат уже на второй день войны, – вспоминала Людмила Сергеевна. – Наших земляков отправляли на фронт с нынешней Юбилейной площади, и мы все провожали своих отцов, мужей, братьев и даже сестер с медицинским образованием. Мы, детвора, плакали вместе со всеми, еще не понимая до конца, почему взрослые плачут, ведь мы не знали раньше этого слова – война.

Оставшаяся без кормильца семья первые месяцы провела в тяжелой нужде. В те годы колхозники трудились целый год за трудодни и денежной платы не получали. Расчет с ними производился осенью после сбора урожая: на трудодни выдавали сено, солому, зерно, которое предстояло самостоятельно смолоть. Везли его зимой на саночках через реку на Харницкую мельницу, располагавшуюся в районе современной плотины на Кокшаге.

– Когда отца отправили на фронт, запасов у нас фактически не оставалось, – вспоминает Л.С. Русакова. – И мне пришлось идти к дедушке с бабушкой, чтобы попросить у них хотя бы мешок ржи. Мама отвезла ее на мельницу, смолола, но этой муки, конечно же, не хватало. Выручала картошка, из которой готовили, в том числе, и хлеб. Даже мороженую картошку на колхозном поле мы собирали: из нее делали крахмал, чтобы варить кисель. Позже мама приноровилась выменивать на картошку у эвакуированных в нашу деревню поляков, эстонцев и латышей кое-какую одежду, которой у нас не было. О сахаре и конфетах мечтать не приходилось, их заменяла нам тушеная, вареная или сушеная свекла. Недалеко от деревни располагалась артель, где производили пряники. И очень много было бочек из-под патоки, уже пустых. И вот мы бегали и со стенок этих пустых бочек облизывали остатки патоки, сколько кому достанется. Еще и надо было успеть занять пустую бочку. Вот так нас учила жить война.

Пока мать трудилась на ферме, маленькая Люда оставалась за хозяйку: на нее возлагалась вся трудоемкая работа по дому и огороду. Нужно было успеть позаботиться и о малышах – младшем брате, которому едва исполнилось три года, и семимесячной сестренке. Хлопот было столько, что Людмила не смогла пойти в первый класс вместе со своими сверстниками. В школу ее отправили годом позже.

Детство, опаленное войной

– Учиться было во всех отношениях трудно: ни учебников, ни тетрадей, – рассказывает Людмила Сергеевна. – Первые два года мы писали на чем придется. Подбирали выброшенные в утиль книги возле общежития пединститута, где размещались эвакуированные курсанты военной Ленинградской академии, и на чистых полях этих книг я училась писать в первом классе буквы. Чернил не было, их делали из свеклы и сажи. В качестве освещения – лишь керосиновые лампы. А букварь у нас был один на весь класс. С одеждой тоже были проблемы. Во втором классе от школы мне выдали чулки, потом дали какое-то пальтишко, а позднее – галоши, которые я носила с валенками. Чулки были белыми, и я покрасила их свекольным соком в розовый цвет. Впрочем, никто над этим не смеялся...

Добраться до школы зимой, когда все вокруг засыпано снегом, – тоже испытание не из простых. Что значит ребенку разгрести дорожку от дома зимой?

– Сугробы были такие большие, выше меня, – говорит Л.С. Русакова. – И надо было дорогу расчистить, чтобы выйти на улицу, иначе ворота не откроешь. Сначала разгребешь тропинку, а потом в школу бежишь, чтобы не опоздать на уроки. Вот так жили, вернее, выживали.

Помимо огромного объема работы по хозяйству, которая возлагалась на Людмилу, во время летних каникул она трудилась в колхозе наравне со взрослыми. Работала на сенокосе и жниве. Помогала маме собирать снопы и складывать их в суслон.

– Работала я и на молотьбе, – продолжает Людмила Русакова. – Я крутила веялку, глотая пыль, чтобы очистить зерно. После того, как жнейка скосит рожь или пшеницу, мы собирали колоски. Соревновались еще, кто больше наберет. Ноги все исцарапаны, болят, плачем и все равно идем помогать колхозу. Жили под лозунгом «Все для фронта, все для победы». В огороде выращивали табак, сушили его, шили кисеты, набивали их табаком и отправляли на фронт солдатам.

Приходилось помогать и в телятнике, где работала мама. Прежде чем накормить и напоить телят, требовалось растопить печь в котельной и нагреть воду в котлах. Людмила и ее маленький брат вместе носили из колодца воду, чтобы наполнить эти котлы. Колодец был глубокий, бадья огромная, цепь толщиной с детскую руку. Чтобы спустить, а затем поднять наверх тяжелую кованую бадью, Людмила с братом вдвоем крутили вал, затем относили воду в котел. Позже, будучи взрослой, она вспоминала этот эпизод и думала: «Не удержи мы тогда колодезный вал, и он под тяжестью наполненной бадьи мог раскрутиться и прибить нас рукояткой!»

Пилили они и дрова для растопки. Зимой приходилось особенно трудно: береза сырая, влага бежит из нее, и попробуй растопить такими дровами котел! «Дунешь раз, чтобы огонь разгорелся, вся зола тебе в лицо. Трешь глаза, ревешь, да все равно дело делаешь».

Весть о Победе

Электричества в деревне еще не было, но имелось радио: висевший на столбе у колхозного правления репродуктор начинал работать в шесть часов, и каждое утро местные жители собирались здесь спозаранку, чтобы послушать сводки с фронта.

– Где именно, на каком фронте находился наш отец, мы не знали. Письма от него приходили, к сожалению, очень редко, – вспоминает Людмила Сергеевна. – Только в конце войны мы узнали, что он воевал на Ленинградском фронте. Его брат Александр находился в это время в Ленинграде, во время блокады трудился на военном заводе. Но до окончания войны родные братья не знали, что находились тогда близко друг от друга. Помню, как мы получили сообщение, что кончилась война. Мой дядя, служивший тогда в милиции, узнал об этом до официального объявления и сообщил радостную новость бабушке, в доме которой проживал на другом конце деревни. Это было ранним утром, на рассвете, но бабушка взяла палку и прошла через всю деревню: стучала палкой в каждое окно и кричала «Победа! Победа! Победа!» Радио включили позже, но мы все уже знали о главном событии дня. Жители деревни все как один высыпали из домов. Ликовали, не скрывая своих эмоций. Кто-то радовался со слезами на глазах, а кто-то плакал от горя, скорбя о родных, погибших на фронте.

По словам Л.С. Русаковой, не многим жителям деревни Лапшино довелось уцелеть на фронте. На одних приходили похоронки, другие возвращались инвалидами: один без ноги, другой – ослепший...

На трудовом фронте

– У подружек отцы возвращались с войны, а нашего отца почему-то все не было, – рассказывает Людмила Русакова. – Демобилизовался он только в конце года. Был награжден медалью «За оборону Ленинграда», орденом Отечественной войны II степени. Конечно, мы были бесконечно этому рады. Хотя наша жизнь с возвращением отца стала, по правде говоря, не намного легче. Послевоенный период оказался тяжелым для всех. Предстояло восстанавливать то, что было разрушено войной. На смену боевым действиям пришел трудовой фронт. Я, например, трудилась за маму на строительстве дороги, которая ведет в настоящее время на Сернурский тракт. Мне было тогда 12 лет, и мы вручную выкладывали деревянными чурками эту дорогу, проходившую прямо через деревню Княжна (нынешнее Данилово). Отец у нас после войны был пастухом, а мы были у него в пастушках. Я пасла деревенское стадо – коров, коз, овечек, а мой младший брат (ему на тот момент исполнилось восемь лет) один пас колхозное стадо.

Если в начале войны шестилетним ребенком она еще не понимала, что такое «война», то преодолев четыре с лишним года военных лишений, голода, тяжелого труда и потерь, Людмила твердо усвоила значение этого слова.

– В моем сознании отложилось, что это страшное горе, постигшее людей. Горе нашей матери, наше собственное несостоявшееся детство – полуголодное, босое, запомнившееся тяжелым, непосильным для ребенка трудом. Что значит в шесть половиной лет остаться в семье за старшую? Нужно было вскопать огород, прополоть и полить грядки, пока мама не покладая рук трудилась на ферме. Перед поливом требовалось сначала заполнить доверху бочки принесенной с колонки водой. Несешь два ведра на коромысле, а одно ведро в руках, чтобы поскорее управиться. «Война» – это слезы нашей мамы, которая не в силах была одеть и накормить нас досыта. Это безутешное горе наших соседей – простых деревенских жителей, которые получали похоронки на своих родных, долгие годы надеялись и ждали тех, кто пропал на войне без вести.

Это не должно повториться!

Вспоминать обо всем этом действительно трудно. Когда Людмилу Сергеевну попросили рассказать о военном детстве, нахлынувшие воспоминания настолько разбередили ей душу, что она несколько ночей провела без сна. В памяти всплывали всё новые и новые эпизоды.

– Вот вспоминается, например, как мы трудились на земле, – продолжает Л.С. Русакова. – Все работы производились тогда вручную. Лошадей не было, для пахоты во время войны стали использовать быков. Помню, мама держит плуг, а я, девчонка малая, тяну быка за рога. И сейчас думаешь: а если бы этот бык побежал? Такой если рванет с места – никто его не остановит… Ведь могла погибнуть под его копытами, и мама ни за что бы его не удержала, тем более, уздечка была в моих руках. На этих же быках возили сено, вывозили солому, заготовляли лес для ремонта дома. Так, в первый послевоенный год мы с отцом возили из леса бревна. Выезжали исключительно по ночам, потому что днем работать было невозможно: быка одолевали слепни, и надо было их отгонять. Всю войну мы работали – и взрослые, и малые дети. После войны поднимали из разрухи хозяйство. Много было тяжелых эпизодов. Порой задумываюсь, как же выжили мы в тех невыносимо тяжелых условиях? Оглядываясь назад, я хочу пожелать молодому поколению, чтобы испытание войной, которое довелось пережить мне и моим сверстникам, никогда не повторилось в будущем. Чтобы не было войны, не было людского горя и злобы. Пусть все в нашей жизни меняется только к лучшему!

Записала Анна Кудрявцева, член Общественного совета при МВД по Республике Марий Эл

Фото из семейного архива Русаковых

Подробнее читайте на 12.mvd.ru ...

65 +